Пышные проводы

Угодил в десант - гордись!Не угодил - торжествуй...
26 ноября 1994 года наш двукратно краснознамённый сорок пятый отдельный полк особого направления рекогносцировки ВДВ получил распоряжение к 4 декабря перебазироваться в Моздок. По этому предлогу была шибко сформирована прогрессивная команда, коя должна была на пару дней ранее прийти в Моздок и подготовить все для развертывания полка. Старшим этой команды был назначен замкомбата 901-го батальона майор Алексей Черушев. Человек, можно проронить, легендарный. Отошедший линия в 901-ом(тогда еще ДШБ)от рядового разумеется замкомбата.
Что обитает, учинили пышные проводы. Провожали Леху до 5 утра, а в 7 ему уже нужно было быть на аэродроме. Где-то подле 3 часов ночи Леха, обведя расплывающиеся и на буркалах теряющие человечьи черты рыла товарищей, жалостно проронил:
- Мне бы сосредоточиться еще!Мешок... уложить...
Ясное подевало, что финальная мольба товарища не могла уйти индифферентными сосредоточившихся, и они утихомирили спадающего на войну офицера очередным стаканом зелья и словом, что мешок его утречком будет поджидать в целиком справленном облике.
Что было отдаленнее, пускай сказывает Леха сам. Я лишь выступлю его стенографистом:
- Что летели - не помню, однако что сходил из "скотовоза" - помню четыре. Подхватил собственный мешок, кинул на плечо и чуть не рухнул на хребту. Ну-кася, чаю, что-то расслабился совершенно в полете или еще не протрезвел...
Для ночевки нам отвели угол казармы, где справили все "спецназы". Покудова мы шествовали показательно полкилометра до городка, почему-то оторвались лямки спальника, и его пришлось зашвырнуть на плечо, а каркас рюкзака туманно отчего выгнулся в попятную сторонку и приступил упираться углом в поясницу. Я ухандокался этак, что испарина лил градом. Бойцы спереди бодро пылят, а я позади еле тянусь. Не могу уяснить, что со мной. Наконец, пришагали в казарму...
Нужно проронить, что в эту казарму тогда стащили все водящиеся на тот момент "спецназы". "Вымпел", "Альфу", "Вегу", какую-то коржаковскую команду. И этак вышло, что мы прилетели финальными. У всякого был собственный угол в казарме. И, природно, все товарищ перед товарищем слегка понтуются и ревниво созерцают, у кого что шамать. "Вымпел" какие-то чумовые китайские "спальники" раскручивает. "Вега" тушняк на каких-то навороченных мини-горелках согревает. У "альфонсов" неврубенные радиостанции на зарядке стоят. В тотальном – выставка достижений общенародного хозяйства. И тут вваливаемся мы. Ясное подевало - все морды в нашу сторонку. Все же наслышаны о том, что ГДЕ-ТО ТАМ шамать цельный суппер-пупер спецназ ВДВ. Всем увлекательно, а чем мы народ удивим...
Когда я, обливаясь там, обрушил собственный рюкзак на пустотел, что-то там грохнуло этак, что народ миром напряженно выкрутил шеи. Развязываю спальник, и из него под ноги со звоном вываливается и раскатывается по полу штук десять порожних бутылок. Немой спрос в буркалах соседей я гордо проигнорировал, собирая в гуляю раскатившуюся тару. Пускай чают, что я цивилизованный человек и мусор по стезе на разбрасываю. Из горлышка одной бутылки торчал скрученный трубкой листок: "Если на бутылку не хватит, то отдашь эту тару!", внизу кривая подпись: "Друзья". Гады...
Я приступил развязывать рюкзак, не ожидая уже ничего хорошего. Сверху покоилась личина противогаза. На лбу у нее была надпись красным фломастером: "Не позабудь меня, милый!", оба "очка" были запечатаны розовыми промокашками, на коих были усердно выведены дамские очи.
Там я извлек на свет божий циклопический танковый трак. К нему была веревкой привязана картонка с надписью все тем же красным фломастером: "Для дел физиологической культурой". За спиной раздались смешки...
Вытекающим из рюкзака я выволок циклопический узел из престарелой простыни, в коем прощупывалось что-то круглое что бочонок. Кляня все на свете, я приступил его разматывать, и на свет божий явился огромный - с полведра - цветочный горшок. В нем торчала картонка, на коей "кровавила" надпись: "Отчая земля!( Что бы не позабыл)Храни у сердца!".
Соседи приступили чистосердечно ржать...
То, что покоилось под ним, я выковыривал двумя ручками. В финальный момент ЭТО, завернутое в газету, прямо-таки растерзало бумагу, и под ноги мне грохнулся угол какой-то стены – три кирпича намертво спаянных раствором. Надпись на них гласила: "Закладной камень полка".
Про памперсы, дамские прокладки, и колготки "Дольчики" я уже не упоминаю. Когда, наконец, я добрался до сиротливо покоящихся на дне умывальных принадлежностей и полотенца, у меня было целое впечатление, что я выступил с шефским концертом перед пионерами. Ржали все...